|
Стихи Вячеслава Делюкина |
|
ЮБИЛЕЙ
Гагарин — Гжатску юбилей, Проходишь ты свое крещенье, Уж три столетья, верь не верь, Но для меня ты — вдохновенье.
Гагарин подарил судьбу, Сам до сих пор на небосводе, Он улетел, унес мечту, Оставил жизнь свою — в народе.
Наш город — маленький совсем, Туда-сюда — минут на тридцать, Он озорной, и молод всем, Хоть Гжатску милому — за триста.
Но как Гагарин молодой, Полсотню скоро он отмерит, В душе он русской — заводной — Орлом мечтает стать, и верит.
Бегут ухабы, колея, Жизнь предначертана судьбою, Расти, Орленок, жизнь моя, И я всегда, родной, с тобою.
ТРИСТА ЛЕТ
Триста лет, как много или мало? Петр Гжатск указом основал, Для царя, для батюшки, все надо, Жить хотел, орлом тогда летал.
Триста лет, и росчерк на бумаге, А в судьбе России — ерунда, Но Гагарин — вырос в мирном Гжатске, Ну а сколько принесла война?
К сожаленью, жизнь не справедлива, Сколько Вас, по жизни, мелкоты? А пожить-то хочется красиво, Черт возьми, как обуздать мечты?
А хотелось встать в одну шеренгу, Лен растили, землю берегли, Надоело мыкаться по свету, Нет чтоб маленьким, с брильянтом, для души.
Триста лет был Гжатск — теперь Гагарин, Но он, братцы, первый полетел, Да, он был простой, но русский парень, Но хотел, и все-таки — летел.
ИВУШКА
В бледной дымке розовой очнулись, Вся природа мается в тиши, Только одинокий город нежится, В забытьи разлегся он в ночи.
Над рекою ивушка колышется, Обронила ветви в бирюзу, Соловья страданья где-то слышатся, От весенней трели на ветру.
Разбрелись все ивушки по Яузе, В легкой дымке кудрями шумят, А судьба — зачалилась на якоре, На Гжати, где корабли стоят.
От тумана млеет речка милая, Что-то шепчет вешнею порой, А судьба, судьба моя беспечная, Все ношусь хмельной и заводной.
Поутру росиночки сбиваются, Босячком я шлепаю домой, А душа, душа моя, влюбляется, Я останусь — с ивушкой родной.
ПЛОТВА
На Гжати — рыбешкою обловишься, Если встанешь с раннею зарей, А проспишь — водичкой лишь умоешься, Будешь бегать словно заводной.
Брызнул дождик, капельки посыпались, Пузырьки несутся за волной, Под ракитой милой мы укрылись, Забавляюсь шустрою плотвой.
Полчаса, и солнышко прищурилось, Небосвод от радуги горит, А печаль, печаль спешит, покинула, И в глазах от бирюзы рябит.
А в Гжати — рыбешка шаловливая, Так и манит мужиков к себе, А рыбешка плещется, игривая, Вон блестит лазурью, но — на дне.
На Гжати — от удочек мерещится, А плотва — глаза как у быка, Ой, а речка милая все светится, Побежала в волнах бирюза.
МИЛЫЙ ГЖАТСК
Эх, Россия, мать родная! Гжатск, кругом горит стерня, Верба плачет у оврага, Это — Родина моя.
Отчий дом врастает в землю, И ковыль ползет в окно, Дай, любимый, обогрею, По тебе скучал давно.
Вновь в Пречистом затеряюсь, Солод хмелью обдает, Там с любимой повстречаюсь, Может быть, она все ждет.
Погрущу там у погоста, Волю сердцу дам страдать, Слезы льются так, без тоста, Маму вспомнил, стал рыдать.
Поклонюсь своим березкам, Тем, что плачут у пруда, Унесусь с ветрами к грезам, Там, где вольная земля.
Гжатск — где Яуза мелеет, И суда плывут в мечтах, Но опушки зеленеют, Я весну принес в руках.
За тебя, моя родная, Я готов и жизнь отдать, Если скажешь, дорогая, Стану голубем летать.
ПОЛУСТАНОК
Вечерний глянец облетел, Над большаком нависли тучи, Какой-то ветер налетел, И под повозкой слышны стуки.
За перелеском, вон, — погост, А чуть правее — полустанок, Гнедой спешит, уже порог, Все потемнело от тех красок.
Я под Туманово уже, От Вязьмы сутки мы в дороге, До Гжатска день, и как во сне, Родные все давно в тревоге.
А полустанок — мрачный весь, И на душе — один лишь ветер, И сразу улетела спесь, Там головешки, только пепел.
А холод — жуткий, ледяной, Да кони сутки как в дороге, Ямщик завыл, идет с клюкой, До Гжатска сутки, это — двое.
А небо — черное, как смоль, Слегка метет и подвывает, О, как доехать в ту метель? Ямщик упал, уже рыдает.
Давай, служивый, саквояж, Там коньяка на месяц хватит, Давай нальем, пойдет кураж, Душа до Гжатска и докатит.
НА СТАРОЙ ПРИСТАНИ
Россия — Родина и Мать, А Гжатск — кусок земли Смоленской, Но мне его не оторвать, Россия — сердце во вселенной.
О как люблю я отчий дом! Пусть он немного покосился, Рябина плачет за окном, И это, братцы, не приснилось.
Иду по Гжатску и пылю, Обозы к пристани шуруют, А ямщики все — во хмелю, По мостовым они рисуют.
Колеса отбивают дрожь, И глянец осени печальный, Ямщик, куда меня зовешь? Давай в кабак, там по прощальной.
У входа музыка гремит, Романс летает с голубями, Официант ко мне спешит, А фонари вон — под глазами.
Налей-ка, милый, по сто грамм, И огурец посолонее, Течет настойка по усам, О как печет, давай быстрее.
Пора домой, давай, гони! А то зависнем мы надолго, Давай, родной, не тормози, Цыганка свалит вороного.
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Посвящается А. Пахмутовой, Н. Добронравову, И. Кабзону, А. Леонову
Вот собрались вновь Александра, Коля, Иосиф, И Алексей Архипыч, как всегда, И вот опять друг друга братцы спросят: «Ну, как живется, милый, как дела?»
Прости меня, мой друг, за фамильярность, Года диктуют много-много Вы, Но мы знакомы вот уже как тридцать, О как милы родные те черты!
Дай хоть в глаза всмотреться дорогие, Прошу тебя, стань выше, чем печаль, Прости, где годы, годы молодые? Лицо прикрыла мрачная вуаль.
О сколько «жаль»: одно, второе, третье, Но Юра где-то очень далеко, Он навсегда в душе моей, поверьте, И мы скорбим, и пусть нам нелегко.
Иосиф, дай руки твоей коснуться, Слегка трясет, но сила — еще есть, А детвора растет, она очнется, Поверь, глаза, как Юрины, там есть! О как горчит полынь, что у порога! Где куст сирени Юра сам сажал. Достала правда, пыльная дорога, О как он, братцы, по Гжати летал!
Дай посидим у милой той скамейки, Ты вспомни, с мамой часто там сидел, Скрипят везде ворчливые дощечки, О как же жаль, что Юры снова нет…
12 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА
Звезда взошла на небосводе, Гагарин — голубь наш — взлетел, То торжество весны в природе, Он гимн России всем пропел.
Апрель, и день такой чудесный, И небо в бледно-голубом, О мир, какой же ты прелестный! Глоточек счастья в милый дом.
Тогда сенсация и буря — Как торжество над бездной тьмы, Весь мир гулял тогда ликуя — И было всем не до войны.
Гагарин — милый голубь мира, Полпред истерзанной страны, Он прокричал, вот жизни лира, И как красивы те мечты!
О как объять — что необъятно? Догнать, что выше твоих сил, Но подсознанию понятно, Земля мала, но мир — красив.
А жизнь как милое мгновенье! И наш Гагарин — человек, И все мы тленны во Вселенной, И как он короток, тот век!
27 МАРТА
О как кружится голубь мой! Он над Гагариным летает. А берега льют бирюзой, И речка милая рыдает.
Рыдают ивы, вон верба, Вся покраснела и в слезинках, О как весна та не мила! И этот мир, он весь в росинках.
Упала птица, жуткий взрыв, Киржач, Россию всю колотит, И по земле пошел надрыв, С ума народы дьявол сводит.
Полпреда мира забрала Та бездна с черною дырою, И только голубя дала, Что так кружит над головою.
Поднялась белая звезда, Она горит на небосводе, Гагарин там, он навсегда: В душе, и в сердце, и в природе.
Он жизнь свою за нас отдал, Чтоб люди помнили, ценили Тот небольшой, но пьедестал, И мы, конечно, дорожили.
О как кружится голубь мой! Над Гжатском вечно он летает. А жизнь бежит — дорогой той, Что вдаль уносит, и мечтает.
Я С ТОБОЙ
Вот он рядом, и его улыбка, Милый голубь, соловей поет, Это мамы чудная картинка, Там сирень дурманит и зовет.
В окна лезет аромат пьянящий, Побежали нежные мечты, Как поет тот колокол звенящий Средь небесной дивной красоты!
Голубь белый, как парит, летает! Голубь мира кружит в синеве, Этот голубь — душу обжигает, Он летает, точно не во сне.
Как парит над миром, созерцая! Дай, коснусь небритою щекой, Он парит, парит меня лаская, Этот омут — стал ему родной.
Ты вселяешь в нас любовь и славу, Юра рядом, вечно в вышине, И пускай не сыпят там отраву, Этот звон на колокольне, он в душе.
ЗДРАВСТВУЙ, ЮРА
Здравствуй, Юра, не пойму, взгрустнулось, Прокатили горечью дожди, Милый друг, мне чуточку всплакнулось, Вновь с тобой беседовали мы.
Да, промчались озорные годы, Русь с ладошку, милый, посмотри, В Кержаче раздались эти взрывы, До сих пор горят кругом огни.
Так случилось, жизнь она капризна, Кто забрал и кто там виноват? Но Россия, она нам — отчизна, Скажет Бог, и все мы будем там.
Здравствуй, Юра, как близка улыбка, Словно вновь рыбешку я ловлю, Ты паришь, как белый голубь мира, За мечтой к тебе опять лечу.
Здравствуй, Юра, как стучит сердечко, На Гжати немного в забытьи, Ой вы, братцы, удержи уздечка, Юра, милый, только нас прости…
«ПОЕХАЛИ…»
Он взлетел над матушкой-землею, Ой, как режет сильно синева! Всех пленил Гагарин той красою, Работяга, с красного села.
А глаза, глазища — голубые, И горят, как до сих пор живы, Они мне настолечко родные, Руки тянутся в прозрачные мечты.
Юра, здравствуй, ты — как голубь мира, Твоя птица — ласково парит, Те слова, и память, она жива, Сквозь столетья милая летит.
Юра, здравствуй, ивушка всплакнула, Как согнулась, на воду легла, Как подружка милая взгрустнула, В тех глазах — сплошная синева.
Юра, здравствуй, солнце заводное, Как парит, проснулась и весна, А в глазах тех — чувство озорное, И поет, поет моя душа.
ЖЕМЧУЖИНА
Город мой — жемчужина у сердца, У России-матушки родной, Правда, с чуть потертую глазурью, Но блестит и отливает бирюзой.
Милый город, милая Отчизна, Здесь Гагарин голубей гонял. Город Гжатск, твоя судьба — капризна, Увела от матери ребят.
Сколько вас по небу там летает? Высоко взлетели над землей! Вот и Юра — звездочкой сверкает, Он горит, с открытою душой.
Жизнь бежит, столетия уносит, Но горит, горит моя звезда. Ребятня растет, когда-то спросит: «Кто Гагарин? Как его судьба?»
Куст сирени, дом, что третий с края, Отчий край, где вырос наш пилот. Земляки мы, вот судьба такая, И я слышу, как он там поет.
Улетела звездочка на небо, Пусть парит и радует всегда, Ну а мы догоним, будет время, Полетаем вместе мы тогда.
Город милый, чуточку скучает, Но всегда он ждет своих ребят, А Гагарин — до сих пор летает, И пускай, историки простят.
ПРИВЕТ…
Гагарин, город милый мой, Слегка взъерошен суматошный, Прошла здесь юность под луной, В него влюблен, он непокорный.
Как надоела кутерьма, Цинизм московский докучает, Порой проснешься — а там тьма, Холодный пот лишь обливает.
Бегу при первом выходном Поймать глоток хмельной смоленский, А то ненастье за окном Вгоняет кол мне в душу дерзкий.
Тут от Москвы — рукой подать, На вороных — два часа лету, А там холмы уже видать, Печаль пропала, больше света.
О милый город, вот встречай! Девчонки ходят озорные, Хоть на мгновение венчай, А ноги пляшут заводные.
Глаза горят, как те огни, А длинноногие какие, Целую, милые мои, Я ваши косы золотые.
Привет, привет, моя душа! Гагарин свой я обнимаю, Одно лишь жаль: весна прошла, Я свое счастье догоняю
САМУЙЛОВСКИЕ ПРУДЫ
Большак Самуйловский пылит, Лен по обочинам чихает, Стерня таращится, дымит, Усадьба милая зевает.
Девчонки в поле голосят, С утра задорные шныряют, От пыли зубы так скрипят, К обеду с потом выгоняет.
А вон, у озера краса, Девица лезет вся нагая, Бежит и шлепает коса, А я застыл с конем, вздыхая.
Вон груди озорно легли, Таращат милые глазенки, От пыли волны поплыли, О как купаются девчонки!
В душе моей уже печет, Зачем, куда бегу, не знаю, Но ива, милая, зовет, За ней я соловьем летаю.
Назавтра снова я пришел, Засел в раките, ожидаю, Но милый ангел не зашел, С тех пор на том пруду рыдаю.
И что мне пыль, и та жара, С утра до зорьки распеваю, И жду ее, и те глаза, Они внутри все обжигают.
БУРЛАКИ
От Гжатской пристани угар, Вон бурлаки баржу тягают, Как выходной — у них пожар, Аир лишь в золоте пылает.
Все берега окутал смрад, Уже першит от табачища, Смолят подряд: и стар и млад, А в горле — точно пепелище.
Купцы орут, как и всегда, Народ товары загружает, Погоним в Питер, в закрома, Вдали бурлак вон напевает.
Сегодня барин прилетит, Как тот стервятник озаряет, Вот потому народ спешит, Адреналин все подгоняет.
Звенят троса как тетива, Как та гитара, что по сердцу, Бренчит, натянута струна, О дайте, братцы, больше света!
ПРИШЛА ВЕСНА
Горит звезда на нашем небосводе, Там где-то Юра, в облаках парит, А мы все ждем его на горизонте, К России милой он своей летит.
Его портрет — как солнышко сверкает, Мила улыбка, нежные глаза, О как они, ребята, зажигают, Всегда доверчивы, в них честность, доброта.
Тогда — сопливый гжатский милый парень, Потом — герой, и вечная звезда, И пусть живет улыбка и та память, И красотой пленяет нас всегда.
Вот снова в марте собрались ребята, Их Алексей Архипыч воспитал, Вон веселятся милые галчата, Леонов их на поле том собрал.
Твоим друзьям — немножечко взгрустнулось, Горит стерня, и память бередит, Поет природа, милая очнулась, И соловей над Киржачом кричит.
Взлетел наш голубь, кружится, летает, О как парит, как режет синеву! Пришла весна, мы голубей пускаем, Они несут улыбку поутру.
Летят года, но память — вечно с нами, Живы друзья, они ее хранят, Пришла весна, привет, Юрок, ты с нами, А звезды — вечно пусть они парят.
КАРМАНОВСКИЕ ДОЖДИ
Уж третьи сутки я в дыму, Угар хмельной меня дурманит, Сижу в Карманове, в бреду, Язык у тещи обжигает.
Как надоели те дожди! Причал на Яузе сопливет, О милый друг, хоть ты приди, И настроение поднимем.
Заедь в Причистом за пивком, А может, в Клушино сгоняешь, Воблешку слопаем с сырцом, И воронье поразгоняем.
Ковыль обвешал все штаны, Репейник ноги обжигает, А по усам — текут мечты, Разгонит тучи — полетаем.
А вот и друг на вороных, Скрипит телега мне родная, Там каждый болтик, как своим, Иван поставил не рыдая.
Бегу по грязным облакам, Встречаю Колю, он продрогший, По большаку плыву уж сам, А он весь мокрый и замерзший.
Настойка терпкая горчит, Калины запах возбуждает, А по Вазузе дождь летит И третьи сутки не пускает.
СТОЛБОВСКИЕ КАРАСИ
В Столбово клев, карась не умолкает, Дождь моросит, а нам все нипочем, Карась с ладошку, милый, забавляет, А что спешить, и так уж голышом.
Вечерний след от зорьки увядает, Дождь перестал, и легкий ветерок, Он озорно по телу пробегает, Вода дарует свежести глоток.
Я у ракит костром все забавляюсь, Но в спину дышит свежая роса, А ива, — кудри свесив, разбросалась, О как пленит вечерняя коса!
Пора плестись, но караси достали, В Столбово дым дурманит от костра, О как те косы руки заплетали! Кипела жизнь, а клев манил всегда.
Года летят, и ивы постарели, Но караси зовут опять туда, Да и виски, как плети, побелели, А ребятня порхает у пруда.
НЕПОКОРНЫЙ
Средь дубрав отголосивших — Осень чалит бренный путь, Средь хлебов отколосивших — Непокорный я плетусь.
Словно вепрь ошалелый, Я слоняюсь по земле, А табун тот, оголделый, Топчет судьбы в нищете.
Я в Гагаринских болотах Прячу взгляд от суеты, Затерялся в сочных мордах, Волком вою без нужды.
Где вы, сельские напевы? Покосившийся плетень, Эти судьбы — они тленны, У погоста лишь — постель.
Так и маются в дубравах, Ждут, пока судьба возьмет, Закисают в своих нравах, Вдруг Всевышний вновь придет.
ВСТРЕЧА С ДРУГОМ
Посвящается А.А. Леонову
Весной опять лечу туда, С друзьями снова я встречаюсь. О как весна та дорога! Я вновь с Гагариным прощаюсь.
Уж сколько лет, как март ушел, Но те друзья — верны до гроба, Вот и Леонов вновь пришел, Тот человек, что сам от Бога.
О сколько лет знакомы мы! Он как отец, тот, что двоюрный, Меня мальчишкой учил ты, Твой взгляд отцовский, чуть угрюмый.
Всевышний, кланяемся мы, О эта дружба, мир Вселенной, Без болтовни и без нужды. Алеша, ты святой, хоть тленный.
Дай на плечо тебе прильну, Прости, что где-то я скитался, Прости Алеша, я прошу, Душой я с Вами, хоть умчался.
Простите, рощи и поля, Простите, братцы, если можно, Иначе заберет земля, О как на сердце моем тошно!
Гагарин, здравствуй, дорогой! О как апрель меня дурманит! А я хмельной иду домой, Меня верба с собою манит…
НА ЗАРЕ
Город чуть зевает, с ветрами болтает, По весне скучает, ждет меня, встречает.
Маленький, невзрачный, друг мой настоящий, Даже в день ненастный, он всегда прекрасный,
Нежится в тумане, с Яузой в дурмане, Он меня ласкает, хоть и шиш в кармане.
А я нагулявшись, — возвращаюсь пьяный С дружеской попойки, весь в пыли и рваный,
Вот иду по рынку, семечки сшибаю, С кем бы похмелиться, голову ломаю.
А заря проснулась, с вороньем очнулась, С розовым туманом на базар примчалась,
А народ буксует, не поймет спросони, Что в душе бушуют той судьбы пороги.
КОЛЕСА…
Колеса бьют гнилой асфальт, Часа уж два как мы в дороге, А сердце — словно бьет набат, Вот отчий дом, я на пороге.
Весенний воздух так пьянит, Бодрит чуть подопревшей кожей, А вдоль дорог — стерня горит, Луна с опухшей вялой рожей.
Но горизонт — слегка в огне, Багрянец щеки надувает, Я просыпаюсь в тишине, Гагарин с зорькою встречает.
Апрельский ветер озорной, Да и мороз к утру чуть давит, За ухо щиплет заводной, На Яузе — волна играет.
Моя карета у плетня, Скрипит уставшая подруга, Глаза горят как от огня, И ждет смазливая подруга.
А зорька льется и поет, Восход приветливо растаял, Грачиной сворою орет, Природа млеет и кивает.
Вот я и дома наконец, Соседка на крыльце маячит, А я проспался, молодец, Лишь тройка борзая судачит.
ГЛОТОК НОСТАЛЬГИИ
Я еду к вам, мои родные, Березки стройные шумят, Несут в Гагарин вороные, К обрыву, где кружил девчат.
Здесь у костра с шампанским пели, Порой резвились до утра, На том обрыве жить хотели, Летал в Гагарин я всегда.
Там в комсомол вступил по правде, За эту правду — разорву, И это без пантов, ребята, Горел тот факел на ветру.
Поверьте, что-то было в этом, Плевать на брюллики тогда, А что гламур — шизуха это, Работа, искренность была.
Вот и Гагарин был такой же, Одна улыбка в тех глазах, Мы все немножечко похожи, Но только разница — в годах.
Но жаль, пропала человечность, И даже больше доброта, Зато теперь важней циничность, А что Гагарин — ерунда.
Перекреститесь, ради Бога, Побойтесь памяти родных, Оставьте хоть чуть-чуть святого, А комсомол, так бог уж с ним.
ПЕРВЫЙ СНЕГ ПОД ГЖАТСКОМ
Седой октябрь налетел, С метелью и промозглой стужей, А я, как клен, закоченел, А скоро холода со вьюгой.
Хожу по парку в первый снег, Глаза слепит все, и сверкает, А я удрал, закончил бег, Как суета та докучает!
Сбежать охотиться под Гжатск, Бродить по рощам и ухабам, Я заболел, в душе сквозняк, Устал ходить по светским бабам.
Слепая ночь одна мила, Когда никто и не мешает, Ну что за страшная дыра? И там темно, лишь свет мелькает.
Бросаю все, бреду туда, О дайте свежести напиться! О как достала та Москва! Уж лучше взять и похмелиться.
Ну вот родные мне края, На горизонте церковь реет, Ребята, здесь земля моя! Она мне душу обогреет.
Смотрите, братцы, первый снег, И пусть я изваляюсь в стуже, Ведь эта свежесть и тот свет — Они всех денег мне дороже.
ВЕШНИЙ ЛЕД
Вон по льду мурашки покатились, Вьет метель, что кудри заплелись, А душа крещенская — волынясь, По Гжати все волки разбрелись.
Гонит ветер, гонит шаловливую, И метель забралась в закрома, А душа, душа моя ревнивая, За Пречистым гонит берега.
Вон сугробы, мне уже и некуда, Надувает, по холмам ползу, За своей мечтой ползу по шею я, Ой, достала ты, любовь, в пургу.
Волки воют, злыдни так шатаются, Вон в Карманово уже придут, Над судьбой они все издеваются, В черной тьме найдут себе приют.
Гонит ветер, по глазам кусается, По Смоленской все стерне несет, А судьба вон грешная все мается, И ломается, как вешний лед.
ПАМЯТЬ…
Россия, милая моя! О как люблю я эти рощи! Поля, где рожь, горит стерня, Люблю свалиться к милой теще.
Гжатск — колыбель и отчий дом, По Яузе бежит кораблик, Который в детстве под окном Пускал тот конопатый мальчик.
Все лужи, ручейки мои, С рогаток воронье стреляли, Со скобок резали чулки И за девчонками гоняли.
Ломал черемуху весной, Дурман мне с детства был знакомый, Потом кружился под луной, Глумил, и вечно был веселый.
Потом судьба учила жить, Россию защищал и верил, И за нее готов убить, И грудь наградами увесил.
Играли в комсомол тогда, Был делегатом шести съездов, Вот БАМ, Гагарин, Целина, Не обтирал я и подъездов.
Скитался — где Макар не пас, Горели, рвались на работу, Любви костер был, не погас, Излазил реки все и броды.
ЭХ, ДЕВЧОНКИ
Так сложилось, я осел под Гжатском Средь льняных и гречневых полей, Я оброс хоть и хозяйством: Теща, тесть и куча дочерей.
Средь доярок в молоке залился, Так прижали, трудно и дышать, Провонял навозом, чуть отмылся, Ох, куда, ребята, убежать?
Разрываюсь весь я на кусочки, В поручениях совсем погряз, Теща, тесть командуют и дочки, В том болоте точно я увяз.
Жизнь несет тернистою дорогой, По стерновым золотым полям, Ох, устал я от той жизни строгой, Воля снится по хмельным ночам.
Отдохнуть, сбежать хоть на недельку, Под ракитой просто так лежать, На охоту сбегать коротенько, А потом в парилке отмокать.
Можжевельник — косточки распарит, И калина — душу обожжет, Хворь гнилая — от меня отстанет, Ну а воля — пусть с ума сведет.
Убегу с осенними дождями, Улечу я с криком журавлей, Заблужусь я длинными ночами Средь дубрав колючих и ветвей.
ГОРЬКАЯ СОЛЬ
Вся земля от слез уже седая, Соль на ранах жутко как печет, Русь, Отчизна милая, большая, А душа клокочет и орет.
Милый Гжатск, российская глубинка, Двести верст от матушки-Москвы, Ты родная, милая росинка, Словно жемчуг брошен по Руси.
Отчий дом — по улице последний, На обрыве речки озорной, Ковылем зарос чуть постаревший, Плачут ивы прямо над водой.
Сколько войн топтали милый город, Он горел и снова вырастал, Милый жемчуг светится, он дорог, Чуть ворчливый от страданий стал.
Он служил щитом для обороны, От фашистов года два держал, Через день: то наши, то фашисты, Вся земля вон в трупах, и металл.
Сотни тысяч там лежат в окопах, Не смогли их даже схоронить, До сих пор ползет металл на этих тропах, А солдаты продолжают гнить.
А земля от крови, слез — седая, Бей набат, звони в колокола, Люди, встаньте, помолчим рыдая, Там мой дед, отец, когда-то буду я.
ПОРТРЕТ…
Парю я лунною тропою, В Гжати холодной я купаюсь, А бездна манит за собою, Продрог, замерз, а все болтаюсь.
Судьба гоняет по верстам, Смоленск, Гагарин, Подмосковье, Кошмары снятся по ночам, А для души — все нет покоя.
Вот на коленях вновь молюсь, Где обрести покой и правду? Боюсь, с катушек там свалюсь, Нажрусь, не выдержу отраву.
Ночами снится отчий дом, Да вон и Юра улыбаясь, Висит портрет тот за окном, Гагарин, вновь с тобой встречаюсь.
На горизонте есть рассвет, Багрянец небо озаряет, О как люблю я тот портрет! С теплом голубки он летает.
ГРУСТНЫЕ ДОЖДИ
Парю я чуточку в хмели, И верба лезет мне в окошко, Брожу немного в забытьи, Вот Гжатск и милая березка.
Босым сбиваю я росу, Кошу полынь на том рассвете, О как Россию я люблю! Она — милее всех на свете.
Ленивый дождик моросит, О как он лупит по щеке мне, Слеза скатилась и трусит, И я болтаюсь в этой бездне.
И что мне терпкие дожди? Коль я сам прыщик на том теле, Поверь мне, Юра, я лечу, Вон и звезда горит на небе.
Не лейте слез, мои дожди, Гагарин, где твоя улыбка? И пусть горят всегда в ночи, С утра зажжется та росинка.
СКОРБЬ
Слезу роняю на полынь, Стою, рыдаю у окопа, А там растет один ковыль, Лежат останки батальона.
Прошли старатели как псы, Взъерошив память, что хранила, Теперь вон кости, как цветы, Там у берез разворошила.
Кто там лежит: фашист иль наш? Земля под Гжатском — вся в окопах, Там сотни тысяч тех солдат, А миллионы — на погостах.
Земля хранила всех ребят, Она от крови вся седая, Огни на звездах тех горят, Судьба сложилась вот такая.
Гремит Смоленск в колокола, О люди, милые, вставайте! Скорбим, родные, что слова, Святую память не роняйте.
Простите, милые, за все, Что я дышу и наслаждаюсь, Прости ребят, то воронье, Что копошатся, там слоняясь.
Стою, а сердце не стучит, Оно скорбит там у окопа, А вдруг мой дед — вот здесь лежит, Вон и березка плачет тоже.
СТАРОСТЬ
Стоит старушка у плетня, Взор убегает за стернею, Она устала жить одна, Ходить не может и с клюкою.
Коза вот с нею, да и кот, И пара кур вон под забором, Петух ленивый чуть орет, И только слезы за порогом.
Вся детвора в Москву, в Смоленск, Сбежали голуби, летают, А что Карманово и Гжатск? — Они лишь в письмах поздравляют.
Соседка шутит, внуки есть, Вот стерва, вечно наболтает, А может, правда и не счесть? Там детвора уже гоняет.
О как подняться, доплестись? Спустились сумерки и холод, Сынок, пожалуйста, приснись, Ты поседел, по мне так — молод.
Глаза, они как у меня, Согрей, кровиночка родная, Дай обопрусь я на тебя, Судьба-злодейка ты дурная.
Клюка качается, трясет, Шагов лишь пять, что и успела, Порог сырой, как сильно бьет, И выпь симфонию запела. |
В ПРЕЧИСТОМ
Заметают сумерки дороги,
Колокольчик жалобно звенит,
Затерялись милые чертоги,
Я в Пречистом, времечко летит.
Надо ехать, в Гжатске плачет мама,
Как всегда — в окошке все грустит,
Что поделать, раз такая драма,
Здесь Людмила, страсть в груди кипит.
Не грусти, поеду, до свиданья,
В выходной — как сокол прилечу,
И прости, любви моей дыханье,
И прости, что так я все спешу.
До свиданья, друг мой, до свиданья,
Убегу как ветер в ту метель,
Ну а тройка — мчится удалая,
А пурга — готовит мне постель.
Гжатск вдали легонечко зевает,
Лишь дымок уносится с пургой,
Ну а мама, как всегда, рыдает,
Сутки нет, ворчит она — с клюкой.
Ближе к дому звон не утихает,
И Иван старается быстрей,
Он устал, со мою все гоняет,
Да и голос кажется бодрей.
Заметает, не видны дороги,
Но мы дома, сердце отлегло,
Ой, быстрей на печку, грею ноги,
Мать целую, на душе тепло.
ПЬЯНАЯ РОСА
Как люблю я гжатские восходы!
Когда август стелет пеленой,
Под туманом прячутся узоры,
На рассвете я зальюсь росой.
Я люблю бежать босым до речки,
Окунуться в праздничный восход,
Когда Млечный Путь погасит свечи,
Я вернусь тропинкою домой.
Разбужу я выпь, пускай зальется,
Вон вопит, подняла куликов,
Прокатился хохот, кто смеется?
Вдоль реки подняли петухов.
Чуть багрянец млеет на востоке,
И поплыл вверх розовый туман,
Жерех бьет малька там на пороге,
А в глазах — мерещится обман.
Вижу деву, к Яузе спустилась,
Оголила тело наготой,
Я сижу в кустах, иль мне приснилось?
Вон росинка по груди бежит босой.
Город, спи, не беспокой младенца,
Вон и так померк весь небосвод,
Она видит, как я наблюдаю,
Грудь пылает, млеет и восход.
Обласкал глазами всю, где можно,
Сам хмельной от этой красоты,
Подрасту, поймаю ее точно,
И зальюсь от пьяной той росы.
ТЕПЛАЯ ГРУСТЬ
Здравствуй, Гжатск и милая деревня!
Где ты там, в Карманово, грустишь,
Где мой конь, то удалое время?
Жизнь упрямая, куда ты все спешишь?
Я к вам еду, милые родные,
Вон поля, где колосится лен,
Ой, какие нежно-голубые!
И березки, с детства в них влюблен.
Дай с тобой сольюсь, моя Отчизна,
Утону в тех розовых мечтах,
Я с Москвы, о как там жизнь капризна!
И никто не носит на руках.
Я лечу к тебе, родная мама,
Как боюсь смотреть в твои глаза,
В них печаль и нежная отрада,
Я боюсь заплачу, как всегда.
Вот морщинки посекли все щеки,
На ветрах потерянной судьбы,
Да, я слышу все соседские упреки,
Милый ангел, матушка, прости.
Что поделать, жизнь — она такая,
Все носило где-то вдалеке,
А судьба — жестокая и злая —
По ухабам бьет, и в нищете.
Вот и дом скучает у обрыва,
Сколько лет встречает журавлей,
Вот и мама грустная у тына,
И бегут слезинки от дождей.
ГРОЗА
Гроза-лентяйка прокатилась,
Нет чтобы брызнуть чуть дождя,
Она слезинкой опустилась,
Погнала пыль вновь на поля.
Дорога убегает к Гжатску,
Спешит и стелется домой,
А завтра — попаду я в сказку,
Мелькает Вязьма за горой.
Гроза круг дала и примчалась,
Спасибо август освежил,
Дождинки — с град мне показались,
Сижу весь мокрый — окатил.
Повозка шлепает по лужам,
Скрипит потертая скамья,
А мы неделю эту кружим,
Спешим домой, там ждет семья.
Сушу белье на малом ветре,
Пробилось солнце, шлет привет,
Летает ястреб в ярком свете,
Лежу, встречаю я рассвет.
ЛЮБИМЫЕ ГЛАЗА
Плетусь домой я вдоль оград,
Слезу роняя у погоста,
А на душе моей — пожар,
О как же в жизни все непросто!
Ну как я мог вот так дожить?
Когда весь мир мне опостылел,
Иду в бреду, хочу завыть,
Мой милый друг меня покинул.
О сколько лет, глаза в глаза!
Одна душа — одно дыханье,
Но мне все снится бирюза,
И той весны — любви венчанье.
Иду по терпким лонам дня,
Чуть одурманенный судьбою,
А день ненастный, для меня,
Плывет дорога со стернею.
Остановились все года!
Как дальше жить, я сам не знаю,
Прошел запой, была петля,
Уже как год, я все рыдаю.
Остаться рядом и уснуть,
Не вижу смысла дальше шлепать,
О милый друг, дай обниму,
А то я высохну, как тополь.
МОЕ ДИТЯ
Калина терпкая горчит,
О мир, ну что ж ты так устроен?
Дитя грудное — вон лежит,
Родною матерью он брошен.
Слезинка катит по щеке,
Глазенки маленькие смотрят,
Он мне по локоть на руке,
За что же заживо хоронят?
Будь проклят свет и этот мир!
Разверзнись бездна, тьма слепая,
О люди, что же там за пир?
Что за уродина там злая?
О как же быть, куда идти?
В глазах лежит дитя грудное,
А детский дом, так извини,
Обитель эта, но чужое.
Дай обниму тебя, малыш,
Дыханье милое, святое,
Так стань же сыном мне, дитя,
И то сердечко, мне родное.
Весна моя, цвети и пой,
Какое счастье вон родное,
Журавль принес тебя весной,
А остальное — все святое.
МОЯ РУСЬ
Судьба, как ржавая стерня,
Скрипит по ямам и ухабам,
Но это — Русь, Земля моя,
И жизнь отдам я, если надо.
Деревня, милый отчий дом,
Полынь, что поутру дурманит,
Скрипит журавль, что за углом,
И та калина сердце ранит.
В моем окне — опять глаза,
Они грустят и льют слезинки,
А мама нас всегда ждала,
Сбивая на заре росинки.
Прости, родная, что слепой
Скитался по чужим я хатам,
Но опустел своей душой,
Рука тянулась за стаканом.
Но вот он я, у родника,
Дай смою грязь и пыль чужую,
Я зацелую те глаза
И обниму мою святую.
О Матерь Божья, извини,
Что глуп я был и слеп душою,
О только дай пожить в любви,
И отчий дом расцвел весною.
Иду по старому жнивью,
Нога скользит по чернозему,
О как люблю я Русь свою!
И не отдам ее другому.
МИЛАЯ ИВОЛГА
Бегу по розовым холмам,
Заря багрянец разбросала,
Судьба несет по вечерам,
Туда, где иволга кричала.
Плетусь вдоль Яузы в бреду,
Среди ракит я затеряюсь,
Домой к утру лишь я приду,
С любимой иволгой встречаюсь.
О как красивая поет!
От глаз людских она укрылась,
Она с ума меня сведет,
По волнам с трелью покатилась.
Любовь на Гжатчине обрел,
Пропала воля озорная,
Теперь летаю как орел,
А зорька катит заводная.
На землю сумерки легли,
В них нет печали, есть прохлада,
Глаза в тумане заплыли,
И с поцелуя дрожь сбежала.
В крапиве млеет коростель,
Она нам с иволгою вторит,
Она кричит: «Стели постель,
Любовь так часто не приходит».
Промчались ночи, холода,
Но песня — бередит мне память,
А я опять лечу туда,
В ракитках с иволгой встречаюсь.
ОСЕННЯЯ КАПЕЛЬ
На лбу холодная роса —
Осенний глянец отражает,
А по щекам — течет слеза,
И мама вышла, провожает.
В слезах рябина у плетня
Румянец весь свой обронила,
Стоит, таращит лишь глаза,
В оцепенении застыла.
О мама, мамочка, прости,
Судьба уносит на чужбину,
Я слышал, плакала в ночи,
Как обойдешь теперь скотину.
Жаль, батя, ранняя заря,
Зашла за мрачным тем погостом,
Погасла милая звезда,
Хозяин наш — родное солнце.
Я не надолго улечу,
В апреле, с журавлями буду,
Поверь, не ехать — не могу,
Несусь в холодную я стужу.
Прощайте, милые поля,
Бегу от вас, мои березки,
С утра все сыро от дождя,
Я хоть мужик, но катят слезки.
Упал на землю — и обнял,
Целую милые колени,
И заскрипел в душе металл,
Прощальной осени капели.
ОТЧИЙ АД
Мой отчий дом — уже не мой,
И белый свет меня не греет,
А я брожу — совсем хмельной,
Детьми я выброшен на ветер.
О та свобода — не мила,
И память гложет детским криком,
Осталась мне — сыра земля,
Я как тот вепрь бегу под свистом.
Я словно загнанный тот зверь,
Который рвался на свободу,
А предо мной — закрыли дверь,
Родные дети гонят в воду.
Господь, за что мне тот удел?
Зачем пахал, зачем я сеял?
Жизнь расцвела, и дом окреп,
Но дьявол в души там повеял.
Последний хлеб я отдавал,
Прошли войну и страшный голод,
Но я предательства не ждал,
В душе моей темно — и холод.
Дыра от бублика, и все,
Там пустота, иду к погосту,
А надо мной — все воронье,
Глумят над стариками вовсе.
Что сотворил ты с миром, Бог?
Свалил на хрупкие те плечи,
А жизнь начнешь, уже порог,
Да в отчий дом закрыты двери.
ПАШНЯ
Жнивье парит, и дышит пашня,
Нога в ней тонет, и тепло,
По краю поля бродит цапля,
Ей видно тоже хорошо.
Вечерний гул чуть угасает,
У речки слышно соловья,
Лишь батин шум не умолкает,
И кузня стонет без огня.
Опять скоба летит у плуга,
Земля сырая тяжела,
Храпит кобыла, вот подруга,
Уж сколько лет она верна.
Цветет черемуха у речки,
Иду с бадьей я к роднику,
Послал батяня, ждет у печки,
Кует заклятую скобу.
А соловьи орут, нет мочи,
Но по весне — вновь беготня,
О как прекрасны в мае ночи!
Кобыла, правда, ждет меня.
Жнивье парит, дыханье слышу,
С ней говорю, ласкаю я,
В тумане нежится, я вижу,
О пашня, ты — любовь моя.
ПРИЯТНАЯ УСТАЛОСТЬ
Весна буксует на дорогах,
И по обочине грачи,
А мы у баньки на пороге,
Спина болит, в глазах круги.
С утра под плугом стерня стонет,
Так намахались, мочи нет,
После парной на лавку клонит,
Настойка бьет, что меркнет свет.
Спина от веника в иголках,
От можжевельника печет,
А аромат на верхних полках,
Как будто кто-то там зовет.
А батя лупит, как кобылу,
Массаж с рубцами на спине,
И все болит, о дайте силы,
Но мысли в поле, на стерне.
А завтра с жаворонком встану,
И в алый омут той зари,
И пусть намаюсь и устану,
И кости млеют вновь в ночи.
Весна, мы с батей куролесим,
Поля, стерня, мое жнивье,
Земля по осени отвесит,
И начал строить я жилье.
ТРОИЦА
Пятидесятница пришла,
И дом березой украшают,
Вся хата дружно зацвела,
И Дух Святой все прославляют.
Вот Бог Отец и Сын Иисус,
И третий Дух Святой, священный,
Даруют жизнь всему, молюсь,
Цветы и зелень во вселенной.
С утра уже палящий зной,
Коса поет за той оградой,
А я с утра, как заводной,
Бегу до рощи за наградой.
К дести уж веники висят,
И звон гремит на колокольне,
Святую Троицу хвалят,
Цветы и зелень на пороге.
О как звонят колокола!
Душа в том перезвоне тает,
И Дух Святой — дает тепла,
Он руки нам свои спускает.
Народ на праздники поет,
Мой отчий дом — горит от света,
Петух и тот кричит, орет,
Все утопает в красках лета.
Пятидесятница пришла,
Святая Троица вот с нами,
Жизнь веселится, понесла,
К долине с алыми цветами.
С КОРАБЛЯ НА БАЛ…
Лен бежит по полю — в голубом тумане,
Стелет все ковры мне — в розовом дурмане,
А дорога вьется, вот уже Гагарин,
И душа несется, заводной я парень.
Нет чтоб ближе к дому, а я все на танцы,
А глаза горят все — будут обжиманцы,
Вот мой «мэрс» причалил, в парке зависаю,
Там весна сбежала, до сих пор страдаю.
Музыка играет, нас в романсе кружит,
А душа летает, вновь Есенин вьюжит,
Так натанцевались, сумерки свалились,
Как мы обнимались, с юностью простились.
Там я потерялся, вновь рассвет встречаю,
Неужели снова нежную ласкаю.
У РЕКИ
Гармонь тоскует у обрыва,
С зарей сливается, летит,
Поют девчонки без надрыва,
Туман разлегся и парит.
Вот первый день как отпахали,
Душа спокойна и поет,
Немного ломит, подустали,
А соловей тот все орет.
С неделю пар легонько спустим,
Чуть отдохнем, потом в седло,
Девчонкам головы закрутим,
Бегу на речку — понесло.
Гармонь поет, народ толпится,
Горит костер, шурпа кипит,
Настойка терпкая все льется,
Калины аромат бодрит.
Стакан граненый — для затравки,
Глаза полезли впрямь на лоб,
Второй с шурпой — для дозаправки,
А квас кленовый — бьет озноб.
Хмель разморила, к девкам лезу,
О как та грудь, она мила,
А коростель трещит у леса,
Она нас в рощу увела.
Наутро в сенях я очнулся,
Через окошко лезу в дом,
О только б батя не проснулся,
Петух кричит — бежит хвостом.
ВЕРНАЯ ПОДРУГА
Грустит кобыла у плетня,
Башку седую еле держит,
Уж сколько лет везет меня,
В душе болячки больно режут.
Смотри, и вены все в крови,
По ним прочтешь любую книгу,
От хомута вон — волдыри,
Да и от плети — тянет спину.
И надоела жизнь давно,
Зимой холодной волки драли,
Теперь не держится седло,
Упали, вожжи подкачали.
Стоит старушка — и скрипит,
Пыхтит уж при охапке сена,
Но жизнь мою — она хранит,
Везла замерзшего из леса.
Прости, родная, что брюзга,
Несу свое я и чужое,
А ведь она, моя судьба,
А что болтаю — все хмельное.
Дай, обниму, моя душа,
Букет тот терпкий, настоящий,
Ты была предана всегда,
И под дождем и в зной палящий.
Ну не лижи ты в лоб меня,
Не дрейфь уж, верная подруга,
Люблю, люблю, душа моя,
Не брошу я до смерти друга.
ВЕСЕННЯЯ ТЯГА
На зорьке с батей мы на тягу,
Азарт охотничий зовет,
Но после плуга — вечно мажу,
Ружье в руках слегка трясет.
Апрельский ветер, чуть прохладный,
Но после пашни — все печет,
Закат горит, такой прекрасный,
А вальдшнеп прет, и прет, и прет.
О как весна меня дурманит!
Трофей отцовский вот лежит,
Азарт тот детский вечно манит,
В ушах давно уже звенит.
У дома — костерок дымится,
И мама стол нам прибрала,
Стоит картошка и томится,
Она рюмашки принесла.
Горит фонарь, лучи бросает,
А мы втроем все у костра,
Настойка в глубине ласкает,
Блестят, намаялись глаза.
По паре вальдшнепов стрельнули,
И след усталости пропал,
Как и под плугом не ходили,
Гнедой храпит — один устал.
ШАЛОВЛИВАЯ ВЕСНА
Солнышко апрельское припекло, капель,
Расцвели подснежники, запоет свирель,
Поплыли кораблики, ручейки журчат,
По весне влюбляемся, щеки лишь горят.
В роще затеряюсь я, не пойду домой,
Средь березок миленьких закружусь весной,
А потом пускай шумит матушка в ночи,
Все плетни поправлю я, пьяный до зари.
А весна, колдунья та, ворожит ребят,
Головы бедовые, кружит всем подряд,
С первою проталиной — пляшут индюки,
А по лужам шлепают, маются грачи.
Ну а я на тракторе, по грязи плыву,
Все кюветы меряю, Русь свою люблю,
Здесь моя околица, вот и отчий дом,
Род мой здесь кончается, вон за тем бугром.
ГОСПОДЬ, ПРОСТИ…
О Боже, что произошло?
Родной мой сын — меня не любит,
Полынь горчит, в глазах темно,
Он ту, что выкормила, губит.
Куда, тропиночка, ведешь?
Мой милый мальчик на чужбине,
Соседи пишут, все плюешь,
Детей ты бросил в той трясине.
Всевышний, дай хоть повидать,
Глаза родные дай увидеть,
Но не могу я так страдать,
Умру — как можно это слышать.
Со мною плачут у реки,
Вон наша ива надломилась,
А я боюсь уж темноты,
И мама, мамочка, приснилась.
За что, Господь, сечешь меня?
Какой позор, какое горе!
Родной мой сын, как та петля,
Удавку давит, за что, Боже?
Вот на могиле я отца,
Зачем нас, миленький, покинул?
Ну поднимись, ведь я одна,
О как ты, мир, мне опостылел.
Земля родная, забери,
Прости лишь мальчика, прошу я,
Мою ты жизнь взамен возьми,
Вот так с любимым и умру я.
Я БУДУ РЯДОМ, МОЙ РОДНОЙ…
Дай руку, сокол ненаглядный,
Калитка скрипнула ножом,
Не уходи, мой день ненастный,
Не прячься, милый, за плетнем.
Опять бежишь к своим ты гончим
(Или борзые, как их там),
Ты с ними носишься по рощам,
А я грущу по вечерам.
Ну, обними, прижми сильнее,
Смотри, осиною трясусь,
Рука скользит все горячее,
Внутри колотит, подкошусь.
Не убегай, побудь немного,
Я эти ружья утоплю,
Как удержать тебя, шального?
Слезинка катит по лицу.
Скажи, я стану вешней вербой,
С закатом красным я сольюсь,
Твоей извилистой дорожкой
Так для тебя и разбегусь.
Сорокой стану молчаливой,
Поверь, без треска и молвы,
Умчусь дорогою ленивой
И буду исполнять мечты.
Дай руку, пальчики целую,
Моя любовь — всегда с тобой,
Я растоплю погоду злую,
С восходом встречу, мой родной.
ШАБАШ
На шабаш ведьмы все слетелись,
А ночка лунная была,
Они в экстазе так распелись,
И правит ими сатана.
Вокруг котла бадяжут зелье,
Чтоб мужикам зрачки залить,
Глумятся и ведут веселье,
А наш мужик — все просит пить.
Всю ночь во мраке куролесят,
На хуторах ведут разбой,
Смотри, вон ноги точно свесят,
А поутру — бегут домой.
С утра — как ласковый котенок,
Глаза лишь красные блестят,
Они в крови, а взгляд ребенка,
За горло взять они хотят.
Соседка пышная прельщает,
Настойку терпкую все льет,
К груди прильнешь — она зевает,
А как уснул — не разберешь.
А через месяц — брюхо пухнет,
Не знаю сам, когда и что,
Уже деревня вся толкует,
Надуло ветром ей в окно.
А бабы зелье все бадяжат,
В России — сколько мужиков,
А там найди, их виноватых,
Ковыль летает, степь кругом.
ХОЧУ…
О как весна та тяжела!
Народ гуляет и смеется,
А я давно совсем одна,
Да жизнь куда-то все несется.
А свежий воздух — так пьянит,
Дыханье терпкое, хмельное,
А я хочу опять любить,
Хочу страданье неземное.
Хочу тех сумасшедших чувств,
Вчерашний хмель и табачище,
И пусть к обеду лишь проснусь,
И кверху дном мое жилище.
Хочу сбежать — где соловьи
Кричат в ночи не умолкая,
Где ты меня носил в ночи,
Цвела черемуха дурманя.
Подружки все поразбрелись,
Внучат своих они качают,
Мужья те толпами прошлись,
По кругу дурачков венчают.
Как опостылела судьба!
Хотят повесить вновь альфонса.
А где та светская мечта?
Где принц, что на коне несется?
О как весна та тяжела!
Девчонки, милые, поверьте.
А мне так хочется тепла,
О как грустит, тревожит сердце.
СТАРОСТЬ
Незаметно старость к нам приходит,
Вроде бы вчера еще летал,
А сегодня — силы вон уходят,
Да и в горле заскрипел металл.
Старый парк один лишь понимает,
Вон дубы приветливо шуршат,
А их скрип, совсем не докучает,
Два столетья дружные стоят.
Помню в детстве как мы все играли,
Там прошла и юность и любовь,
Мы рассветы, зори в нем встречали,
Жизнь прошла, и стынет в жилах кровь.
Вот брожу, весь сморщился и мокрый,
Моросит, но я плетусь туда,
У пруда вот мост уже горбатый,
Целовались мы с любимой в те года.
Тяжело, но сердце все же тянет,
Ностальгия, молодость зовет,
Милый парк грехи все отпускает,
Он и силы хоть немного придает.
Неужели так давно все было?
Вот смотрю, как будто бы вчера,
Ох, как на душе моей тоскливо,
Так уснуть бы на скамейке, навсегда.
СНЕГИРИ
Снегири резвятся, детвора хохочет,
Красные на белом, что в душе все стонет,
На Крещенье стужа, и мороз крепчает,
А снегирь калину — лупит, обдирает.
Терпкая калина — соком снег марает,
Словно кровь и слезы — милая роняет,
Ой как горько плачет! Ой как горько стонет!
Как она рыдает, по любви все сохнет.
Милая калина — дом мой украшает,
В зиму от той стужи — нежная спасает,
Вот и на Крещенье — снегирям забава,
Как она пылает! — милая отрада.
А мороз свирепый, шутит забияка,
Пристает к девчонкам, озорной гуляка,
Вон раздухарился, щеки обжигает,
И калину треплет, грозди обдирает.
Так сдавил сердитый, что народ рыдает,
Только ребятишкам щеки натирает,
Красные на белом — снегири летают,
Вот кому на радость, только забавляет.
РОДНИК
Ребята, снова я хмельной
Брожу вечернею дорогой,
В бреду болтаю все с луной,
А дьявол — рядом, за поворотом.
Родных и близких схоронил,
Жизнь сумасшедшая мотала,
Как одиночка-волк я жил,
О как же все меня достало!
Там, на чужбине, воевал,
Похоронил друзей, мальчишек,
Потом, как бешеный, орал,
В глазах темно от этих вышек.
Мир опостылел, смысла нет,
Куда бежать от этой бездны?
И вот обрыв, и я стою,
Но дом пустой, глухие стены.
Вернулся я к родным местам,
А ночь глухая — с ума сводит,
Будь проклят мир, и дьявол там,
Повешусь, пусть судьба уходит.
О смысл жизни, где ты, в чем?
Коль отчий дом уже не греет,
Одна полынь растет кругом,
Горчит, что на душе темнеет.
Луна молчит, но все глядит,
И только ветер что-то шепчет,
И дуб, мой брат, со мной скрипит,
Да выпь за речкою все млеет.
Спасибо речка, как сестра,
Бежит дорожкой и смеется,
Одна ворчливая луна
Лишь по порогам все несется.
Но вот забрезжил мне рассвет,
Глоток той памяти беспечной,
О братцы, как же дорог свет!
И каждый хочет, чтобы вечной.
Пойду, купнусь у родника,
В крапиве лучше изваляюсь,
Но жизнь, Всевышним, нам дана,
Пойду уж лучше я покаюсь.
Прости, Господь, что был неправ,
Искал я смысл на чужбине,
А он вот рядом, среди трав,
Он в роднике, среди полыни.
ПЕЧАЛЬ…
Деревня, милая моя,
Ну что творится — сам не знаю,
Куда несет тебя, меня
Судьба — злодейка заводная?
О Боже, что произошло?
В деревне стало непрестижно,
Да что престиж, когда давно —Там показаться стало стыдно.
Народ слоняется и пьет,
Так беспробудно, до упаду,
А самогонку — каждый льет,
Вот так и жрем одну отраву.
О как смотреть мне в те глаза?
Они оплыли и в тумане,
Сбегает только лишь слеза,
Когда кругом народ в дурмане.
О как мне жить? — кругом беда,
Россия, матушка родная,
Открой, несчастная, глаза,
Умрут ребята у сарая.
Беда.… Вот нация во тьме,
А мы глаза все закрываем,
Утоним сами в том дерьме,
С таким лицом — мы засыпаем.
О Боже, где тот детский смех?
Где силы духа, Русь родная?
И где та воля, милый стерх?
И рожь где наша золотая?
ОСИНА
Шумит, шумит моя осина,
Листок осенний так звенит,
Моя красавица у тына,
О как головушка шумит!
За что тебя порой ругают,
Осина милая моя?
Мою красавицу шпыняют,
О как поет ее листва!
Осенний вальс кружит по небу,
Сверкают листья на ветру,
Летят родные к белу свету,
Несут янтарную пургу.
Осина, милая подружка,
А как ты в баньке хороша!
О братцы, где же моя кружка?
О дай, подруженька, тепла.
Не верю я, дурны приметы,
И та листва меня кружит,
И жизнь давно дала ответы,
И пусть головушка шумит.
А что Иуда, пусть повешен,
Осина только тут причем?
Она же милая страдала,
А грех злодейства — так он в нем.
О серость, — в жизни так порочна,
А та поет до холодов,
Она вся в золоте, уж точно,
Осина гнется от ветров.
О МАМА, МИЛАЯ, ПРОСТИ!
Достала жизнь среди чужих,
Устал смотреть, восход встречая,
О как душа моя болит!
Рыдаю ночь всю, засыпая.
Вот снится домик мой родной,
В окне старушка ждет слепая,
А я вдали совсем больной,
Готов повеситься страдая.
Господь, прости мои грехи,
Прости за то, что мать я бросил,
Иначе я умру в ночи,
Ведь белый свет мне уж невесел.
Смотри, я ползаю, молюсь,
Готов я грызть землю сырую,
И если скажешь — утоплюсь,
За душу грешную такую.
О как я, братцы, покутил!
Девчонкам головы крутил я,
Потом в запой я уходил,
И бегал с ножиком, ликуя.
А если дрались — до крови,
Она хлыстала, шла ручьями,
Потом орал, глумил в ночи,
И бегал вечно с костылями.
Да, я шпана, прости меня,
Прости, Всевышний, согрешенья,
Но я же свой, и русский я,
О дай мне, миленький, прощенья.
Березки милые мои,
Опять вы снитесь мне, родные,
О как хочу рыдать в ночи,
Но только дома, дорогие.
Прости же, мама, вот он я,
Прости, за все твои страданья,
Прости за все, моя земля,
Прости же, Родина родная.
МИЛЫЕ ФИАЛКИ
О как сбежать от суеты
Ворчливой жизни сумасшедшей?
О где же вы, мои мечты?
Тех детских лет, вот мир беспечный.
Где эти карие глаза,
Фиалок запах милый, нежный?
И по цветку бежит роса,
И желтый блеск, такой прелестный.
В янтарном цвете все поля,
И я как в детство убегаю,
А по щеке бежит слеза,
В воспоминаньях я летаю.
О как доверчиво чисты!
Они грустны и чуть наивны,
Но для меня они милы,
Глаза, что чуточку капризны.
Я убегаю вновь и вновь
В мои поля, где те фиалки,
Где запах будоражит кровь,
И где глаза, что в детской сказке.
МАЛЕНЬКАЯ ИВОЛГА
Утро улыбается, зоренька встает,
С первою проталиной в воздухе поет.
Убегу встречать рассвет — с иволгой в тиши,
По весне кричат в ночи — только глухари.
Там у речки в зарослях — обрету любовь,
Где цветут подснежники — затеряюсь вновь.
И пускай кричат тогда — наши глухари,
Я с вчерашней иволгой — утону в любви.
Белая черемуха в зарослях цветет,
Голову дурманит мне, соловей поет.
Ну а я повенчан был, раннею весной,
С маленькою иволгой — мы сошлись душой.
Как цветет черемуха — будоражит кровь,
Заплетает кудри вновь, навевает хворь.
КРИК ЖУРАВЛИНЫЙ ДУШУ РВЕТ
Крик журавлиный душу рвет,
Тут и без этого тоскливо,
А осень кисть свою берет,
От той палитры — мне уныло.
Заходит клин над головой,
О как курлычат — улетают!
А я без этого хмельной,
Готов орать — переживаю.
Сегодня чуточку я пьян,
Вновь разгулялся, хлопнув дверью,
А в голове — сплошной дурман,
Я никому теперь не верю.
Кругом предательство и зло,
И ближний друг укрыл заточку,
Куда несет, в глазах темно,
Хотел в судьбе поставить точку.
Пришел сегодня на обрыв,
На сердце холод леденящий,
Еще бы шаг, и был бы срыв,
О если б не журавль летящий.
О как кричит журавль — поет!
Он разрывает душу в клочья,
Я слышу, он меня зовет,
Туда, где вижу твои очи.
О дай, Всевышний, чистоты!
Глаза в глаза, чтоб без смущенья,
О дай небесной красоты!
Освободи, и дай прощенья…
МРАЧНЫЙ ПОЛУСТАНОК
А волки воют на луну,
И душу рвет опять унынье,
А я застрял босой в пургу,
В том полустанке, холодище.
Все небо дымкой заплыло,
Звезда прощальная погасла,
И лишь луна, как то бельмо,
С волками шоркает, зараза.
Хозяин что-то мне плетет,
На кухне мясо все сгорело,
И водка в горло не идет,
И ломит голову, и тело.
За шторкой кто-то там храпит,
Лампада на стене трясется,
И Божья Матерь уж слезит,
И ведьма за окном смеется.
О как достала та пурга!
Я сам хмельной и волком вою,
А по стене — ползет черта,
О как мне хочется на волю!
Попали, словно в западню,
Неделю мрачный пятистенок,
А ветер лупит по стеклу,
Тошнит от звона тех тарелок.
О Божья Матерь, не грусти,
Молю тебя я о прощенье,
Прости ты грешников в пути,
Дай свет и солнце на похмелье.
КОЛОКОЛА
Смоленск шумел в колокола,
О как тот звон меня дурманит!
А я седой, и жизнь прошла,
Но этот звон — меня все манит.
Я по Советского иду,
На мостовой мой след вчерашний,
И я чуть-чуть опять грущу,
Но аромат цветов — прекрасный.
Сирень бушует и кипит,
Гранит веков сдавил, нет мочи,
А мой трамвай пока гремит,
О как грохочет среди ночи.
Ленивый парк пока в тиши,
Лишь по холмам гуляет ветер,
Стена Кремлевская хранит,
Там слышен шепот тех столетий.
Люблю бродить по мостовым,
Они хранят мое молчанье,
Я бью поклон местам святым,
Любви восторг моей венчанье.
Смоленск, обитель, отчий дом!
Как все родны его мне стоны!
Тот куст калины под окном,
Я от души вновь гну поклоны.
Любовь и книга моих лет,
Странички чуточку в лохмотьях,
Судьба моя несет ответ,
Я у собора на подмостьях.
Смоленск шумит в колокола,
О звон малиновый, венчальный,
Любовь моя — с тобой всегда,
Хоть день немножечко ненастный.
ЕСЕНИНСКАЯ ВЕСНА
Ой, Сережа, миленький, верба как цветет!
А глухарь за речкою пляшет, но поет,
Раскраснелась нежная, милая идет,
А весна беспечная — в чащу вновь зовет.
Ой держите, ноженьки, не могу сидеть,
Пляшут непутевые, рвутся полететь,
Свежий воздух бешеный — будоражит кровь,
Гонит по тропинкам нас — разгонять любовь.
Я, как одурманенный, бегаю шальной,
С вербою молоденькой прячусь за копной,
Так с зарей ласкаемся, прячемся в ночи,
С ивою влюбляемся — словно глухари.
Вербы по весне цветут — красные огни,
Так, Сережа, миленький, нежные они,
Жизнь моя пропащая, молодость, ты где?
По весне влюбляемся, вечером — в копне.
ВЫПЬ
Луна висит над головой
И ноги в волнах свои плещет,
Я на сома сижу хмельной,
А мелкота — наживку треплет.
Кивок на спиннинге молчит,
Качает леску потихоньку,
Такая гладь кругом лежит,
Тяну сигарку полегоньку.
В мечтах — сплошная карусель,
Я на корме слегка зеваю,
Волна — как мягкая постель,
Меня качает, засыпаю.
Вдруг резкий крик над головой,
Трещотка крутит неустанно,
Я подскочил, бултых с башкой,
Стою по пояс, вот досадно.
А спиннинг крутит кренделя,
Орет все выпь с испуга тоже,
Вот цапля дурочка, свинья,
Шуткует чуточку похоже.
Стою весь мокрый, и в соплях,
Но сом — на четвертной, не меньше,
Хмель смыло, чисто на бровях,
А выпь орет все громче, громче…
ВОЙНА
Война, будь проклята, зараза!
О сколько слез и горя ты несешь!
О сколько смерти на земле, проказа!
И черный дьявол жрет народ и жрет.
И эта бездна — демона жилище,
И поколенье — проклято во тьме,
А на истории — огромная дырища,
Кровь — это страшно, даже и во сне.
А победитель — это плод иллюзий,
Какая к черту слава, коль беда,
И как простить ушедших столько жизней?
Вам затуманили бесстыжие глаза.
А что война, коль нация так гибнет,
Да мы же вымрем сами по себе,
Народ умрет, земля моя остынет,
Жизнь коротка, а мы — бежим к войне.
Остановитесь, люди, на мгновенье!
И посмотрите же вокруг себя,
Борьба формаций, к черту увлеченье,
Несемся в пропасть мы — во злобу дня.
ГОРДЫНЯ
Россия, милая гордыня!
Непокоренная судьба!
В твоих просторах — наша сила!
И целомудренность твоя!
Оковы вешали, склоняли,
Но ты несла свой крепкий щит,
Тебя стервятники терзали,
Но ты орлом летала ввысь.
Ну что поделать, коль так в жизни,
Все грузят тех, кто хоть везет.
Так вот тебя мы нагрузили,
О как непросто, но идет.
Прости, Россия, нас за слабость,
Порою надо поддержать,
Мы пропускаем даже наглость,
Соседей чтоб не обижать.
Прости нас, Родина, отчизна,
И дорогая сердцу мать,
Ты выше всех, и в этом — сила,
А гордость — Господу под стать.
ГАРМОНЬ
Крещенье вот, гармонь играет,
А мы с охоты — и за стол,
А мой сосед вновь заливает,
Кричит, поет его гармонь.
Секач на санях отдыхает,
Клычища вытащил, уснул,
Сергей костер вон разжигает,
Палько закуску развернул.
Гармонь поет, все зашкварчало,
Крещенье, Святки, торжество,
Пока хозяйка рубит сало,
Бегом до бани, мыть чело.
От пара кости впрямь замлели,
Так прямо косит на скамью,
А мы до речки полетели,
Ныряем прямо в полынью.
Сосед с гармонью подлетает,
Да так кричит, меха летят,
Он из воды нас там встречает,
Ну, заводной, глаза горят.
Вот накупались мы, как раки,
Уже кабан почти готов,
За стол бегом, почти до драки,
Эх, ужин славный, полон стол.
Соседа тоже зацепили,
Он хоть и пьяный, но поет,
Мы «Черный ворон» все запели,
Гармонь бальзам на душу льет.
ДУСЬКА
«Урал» газует, нас опять болтает,
В машине спор, и хохот достает,
Лишь только Дуська у Ерыгина зевает,
Она как верный друг всегда к нему прильнет.
Лежит у ног, ушами только крутит,
Совсем состарилась, седая голова,
Ей ягтерьер какой-то снится, где-то служит,
Тринадцать лет ее звоночек пел всегда.
Бесстрашный друг доверчиво кивает,
Она подранков добирала так легко,
А сколько рвали, но она не унывает,
Лежит смиренная, ни слова от нее.
А ты попробуй руку протянуть к Володе,
Она как стерва на руке висит,
Вон сколько шрамов у нее на морде,
Как верный пес лишь дружбой дорожит.
«Урал» трясет, и фляжка снова в круге,
А за окном морозы и пурга,
А я мечтаю, думаю о друге,
Плечо его, вот рядом, как всегда.
Пошло вон, сальце режут с огурцами,
А Дуська — глазом даже не ведет,
Она горда, но и мудра с годами,
К Володе милому она тихонько льнет.
Летят года, жизнь нас поразбросала,
Но наша дружба — в сердце навсегда,
Уж многих нет, нет в голосе металла,
Но память — вечно будет в нас жива.
ОДНА…
Кудахчут куры у крылечка,
Старушка сыпет им зерно,
А с пальца — падает колечко,
Усохли руки все давно.
Бежит колечко до калитки,
Примета верная всегда,
А по щекам — бегут слезинки,
Давно осталась уж одна.
Отца и сына схоронила,
Лет пять одна она скрипит,
Судьба вот так распорядилась,
Одна совсем, одна сидит.
Скамейка чуть ли не сестричка,
Чуть покосилась, но ворчит,
С березы падает косичка,
Так вместе с нею и грустит.
Одно, соседка развлекает,
Вот постояльцы вновь шумят,
Как выходной, так заезжают,
Пойдут охотиться опять.
Они — ровесники Ванюше,
Один вон, светленький такой,
Сидят, воркуют у избушки,
А он такой же озорной.
Одна осталась и отрада
За ребятишками убрать,
Хоть так нужна, а то досада,
Начну, как курица, клевать.
ГЛАЗА
О как глаза те обжигают!
Они доверчиво милы.
Слезинка по щеке сбегает,
Стоит мальчонка у двери.
Он руку тянет за конфеткой,
Прохожих просит поднести,
Он за забором, как за клеткой,
Твердит о маме все в ночи.
Какое горе, плачут дети!
За что ты, жизнь, так неправа?
А те глаза — такие стрелы,
Как режут больно, без ножа.
Как тяжело идти дорогой,
Вон детский дом и тот забор,
Не обойти его, он дорог,
Там те глаза глядят в упор.
Вон Ваня милый, конопатый,
Всегда бежит и ждет меня,
Слегка чумазый и усатый,
В войну играет все дитя.
«Привет боец, ну что взъерошен?
Да не спеши конфеты есть,
Да будь ты в играх осторожен,
Смотри, обшарпанный ты весь».
Привыкли мы, он брат и сын мне,
Забрал мальчонку навсегда,
На Николаева в Смоленске —
О как смотрели те глаза.
ПОВОЗКА
Старик скучает на повозке,
Телега тащит вдоль реки,
Лошадка старенькая тоже,
Порой плетется в забытьи.
Осока сочная ложится,
Из-под копыта брызжет грязь,
А он в сенной копне ютится,
Слепни кусаются, как мразь.
Жизнь пролетела незаметно,
Жалеет в жизни об одном,
Что оказалось — все бесследно,
И сын погиб там, за бугром.
Ушла старушка раньше срока,
Так от страданий умерла,
И дом пустой вон у порога,
Соседка хоть бы что ль зашла.
Скрипит телега, чуть качает,
Почти полвека уж трясет,
Моя подружка — лишь зевает,
Тяжелый груз всю жизнь везет.
Аир бежит, вдоль речки, вьется,
Выпь поднялась, крик понесла,
Повозка под гору плетется,
Лошадка верная, вдова.
СВЕЖЕСТЬ
Дай прикоснуться, Родина, родная,
Поймать глоток той утренней зари,
Дай насладиться, дай мне рая,
Дай зорьки красной чистоты.
Пропал, ребята, снова я летаю,
Пропал, Россия, милый отчий рай,
Я за тобой, любимая, летаю,
Какой же ты прелестный, милый край!
Дом отчий, где-то постаревший,
Но он настолько мне родной,
А я скриплю, и где-то поседевший,
Но до последних дней он будет — дорогой.
Меня за слюни где-то критикуют,
Россия, милый отчий рай!
Но я как голубь тот, что все воркует,
Парю, люблю я этот отчий край.
Взлетаю к солнцу, как оно прекрасно!
Какая свежесть, просто красота!
Люблю и веселюсь отрадно,
Как все прекрасно, жизнь моя мила!
МОЛЬБА К ГОСПОДУ
Россия, бью тебе поклоны,
Поверь, от сердца они все,
Я помню те больные стоны,
И моя песня — о тебе.
Ты в эпицентре всех событий,
Сосед вон хочет укусить,
А ты — стрясаешь серый пепел,
И продолжаешь лучше жить.
О, как бы взять, остановиться,
Хоть за столетие разок,
Хоть матерям, но повиниться,
Смотреть в глаза, а не в глазок.
О люди, милые, родные!
Вот на коленях я стою, —
Давайте вспомним, дорогие,
Про жизнь ту грешную свою.
Господь, прости, и левых, правых,
И тех, кто черный и слепой,
Поверь, страдают все за правду —
Но та, что за своей душой.
Поверь, не вижу чужой правды,
Ну помоги, дай разглядеть,
И дай глоток от этой жажды,
Я не хочу так умереть.
О где, родной, та справедливость?
Где сотня заповедей тех,
Я с половиной вон справляюсь,
Еще чуть-чуть — осилю всех.
Но милый, ты оставь возможность,
Хотя б дышать через глоток,
Иль дай господню осторожность,
Чтоб можно сделать хоть шажок.
А так, уснем мы в покаянье,
И жизни той не ощутив,
Иль покажи, хоть кто живет так,
Мирскую похоть, усмирив.
А если это плод иллюзий?
Так дай немного слабины,
Ну где же, милый, справедливость?
Чтоб жить совсем так без нужды?
Россия, милая отчизна!
Народ послушный, но живой,
Прости, сестер, судьба — капризна,
Давай жить с миром и душой.
ВЕШНЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Деревня — милое приволье,
Куда не кинь — кругом ковыль,
Навозом пахнет, вот раздолье,
И пахнет горькая полынь.
О, уголок моей России,
Тут отчий дом, где вырос я,
Здесь журавли кричат родные,
Курлычут, встретив вновь меня.
По носу силос бьет вон прелый,
Девчата с дойки — все гурьбой,
О, красота, и запах спелый,
И молочко там льет рекой.
А вот деревня, просыпаясь,
Кричит с рассвета петухом,
Она в росе вся извалялась,
Туман сплошной ползет бугром.
Скрипит и кузница, очнулась,
Цыган вон шубу прогулял,
Продал последнюю подкову
И на гулянке вновь застрял.
Гуляет вешняя природа,
Немного грязь, но ерунда,
Бежит вон старая телега,
И бьют колеса гопака.
Любовь в деревне расцветает,
Уходит талая вода,
Россия — дом мой — процветает,
А остальное — чепуха.
СТАРУШКА
Старушка косит у забора,
Вон вдоль околицы пошла,
Она вся скрючилась босая,
Все стелет локоны коса.
Трава ласкает под ногою,
Слегка сырая от росы,
Я наблюдаю за родною,
Остолбенел от красоты.
Картина — Пластову не снилась,
Старушка, Родина и мать,
Она к России наклонилась,
Как Божья Матерь, помолясь.
Всю жизнь так бьет одни поклоны,
Уже состарилась давно,
А вечерами у иконы
Все плачет горько, тяжело.
Она оплакивает сына,
Он больше года как пропал,
Сидит, пыхтит вон у порога:
Куда мой сокол ускакал?
Одна хозяйством заправляет,
Сама начальница и раб,
Косой так лихо задевает,
Что струны на душе летят.
О как понять мне эту силу,
Что бабы на Руси творят!
Они косой — как Пластов — кистью,
Одни лишь годы прочь летят.
БЕЗДОМНАЯ
Сидит бездомная, читает,
Уж столько лет — один сюжет,
Она и книгу не листает,
Один лишь образ создает.
Фингал под глазом вон сверкает,
Она все милостыню ждет,
Копейка в баночке блистает,
Уж скоро холод их прижмет.
Вот и опять — сидит, зевает,
Уже и руку убрала,
На лбу вон кепка засыпает,
На банке надпись — там слеза.
Копейки редко, не бросают,
А вот и тысяча легла,
Она лишь взор свой поднимает,
И вдруг сгорела со стыда.
Стоит мужчина, правда, хмурый,
В карман зачем-то вновь полез,
Достал он паспорт, сам унылый,
Вон тянет руку — там протез.
Глядит в глаза, сама не верит,
Ох, неужели, сын пришел?
А слезы катятся, боль режет,
Как будто в сердце вбили кол.
За что, судьба, ты бьешь жестоко?
Ой, это сын, какой позор!
Она упала навзничь, больно,
И сын чуть рядом, под забор.
Его немного откачали,
А та старушка — умерла,
И не сказав, как жизнь страдали,
Теперь с отцом она легла.
С тех пор старик сюда приходит,
Уж сколько лет стоит, молчит,
Он даже в храм тот не заходит,
Лишь только плачет и сидит.
Прими, Господь, его страданья,
И дай душе его — покой,
И дай, мой милый, покаянья,
Он инвалид, с чужой рукой.
ВЕСНА В РОССИИ
Расцвел подснежник на опушке,
А вешний воздух — ледяной,
И ветер рвется по макушкам,
Мороз — ночами той порой.
Цветок любви — расцвел весною,
Пробил ночную корку льда,
А журавли, над головою —
Курлычат, милые, всегда.
Они опять домой вернулись,
Как блудный сын, перегуляв,
Они к любви своей стремились,
И судьбы, в страсти, повенчав.
Весна ворвалась к нам в Россию:
Ковры подснежников цветут,
И лишь березки вдруг всплакнули,
Слезинки сладкие бегут.
О, свежесть сока их дурманит,
Слегка, немножечко, бродит,
Березки, милые, все манят,
Созрел тот плод — они цветут.
Туманы к маю пропадают,
А цвет черемухи — пьянит,
А аромат — меня дурманит,
И соловей всю ночь кричит.
Весной — любовь и всплеск эмоций;
И страсть лавиною глумит,
И соловья тот голос звонкий,
Что сердце милое — стучит.
ВЕРБНОЕ В СМОЛЕНСКЕ
С утра звенит на колокольне —
Сегодня вербное поют,
А у меня при этом звоне
Сердечко пляшет тот салют.
Колхозный рынок все буксует,
Колбаски надо прикупить,
Кагор с конфетами фасуют,
Родных мне надо помянуть.
Зайти в собор, поставить свечку,
Немного молча постоять,
Трамвай стучит уж через речку,
Собор Успенский вон видать.
Смоленск немножечко сопливет,
Дождь моросит, смывает снег,
Туман висит, и сердце стынет,
Взлетаю точно белый стерх.
Собор, священный и могучий,
Стоит так гордо предо мной.
А я так рад, удался случай,
Чтоб Матерь Божьей дать поклон.
Что говорить, но сердцу легче,
Душа немножечко болит,
Но здесь крестился я, в том детстве,
И этот храм — всегда манит.
Мне камень каждый здесь знакомый,
А вот плита, где я сидел,
Здесь дух родной, настолько теплый —
И я в Смоленске — поседел.
СМОЛЕНСКИЙ ЗВОН
Смывает дождь следы чужие
С тех мостовых, что служат век,
А эти камни — мне родные,
Они видали слезы рек.
Смоленск — он гордый, величавый,
Мой милый город, он живой,
А он, настолько мной любимый,
Я слышу стук на мостовой.
Я с ним всегда веду беседы,
Он столько может рассказать,
Он видел слезы, страх и беды,
Он может раны показать.
Смоленск звенит, набат взлетает,
И колокольный слышен звон,
Со всей округи долетает,
По тем векам я слышу стон.
Прими поклон, герой России,
России-матушки моей,
И дай Господь побольше силы,
Воспрянь, великий, вновь душой.
Дай землякам побольше хлеба,
Дай за страданья — солнца им,
И дай сиянье красок неба,
Дай счастья в дом моим родным.
Смывает дождь следы чужие,
Смоленск звенит в колокола,
По мостовой спешат родные,
Вот мы и вместе, как всегда.
СМОЛЕНСКИЕ КУПОЛА
Постой, ямщик, дай отдышаться,
Да сам коней вон напои,
Я не могу никак расстаться,
Пошли знакомые дворы.
Уж третьи сутки мы в дороге,
Коней так можно и загнать,
Мы у Смоленска, на пороге,
Дай хоть коням чуть подышать.
Бегут застенчиво березки,
Ну здравствуй, мой любимый край!
Вон и Кардымово промчались,
Ямщик, смелее погоняй!
А сердце чуточку колотит,
Дыханье с трепетом звенит,
Я чуть встаю и еду стоя,
Сердечко милое болит.
Глаза бегут до горизонта,
Вон купола уже горят,
А ниже — Днепр горит от солнца,
А звонари — опять звонят.
О тот набат, он режет сердце,
Знакомый звон, он душу рвет,
Я вновь в родном своем Смоленске!
О, как душа моя поет!
Я как орел поднялся в небо,
Мой милый город, я с тобой!
Вот и оно, то наше лето,
Тебе я верен — всей душой!
ПРОШЛЫЕ ОШИБКИ
О как не любим признавать ошибки,
Еще сложнее — их прощать,
В своей судьбе — ведем поминки,
Идем вслепую выбирать.
Россия, умная гордыня!
Хоть и большая ты страна,
Закон ведь для людей, тогда святыня,
И жизнь у нас с тобой — одна.
Господь, о что там до амбиций?
Судьба же раз один дана,
Ведь посмотри, в глазах искрится,
В душе согласен до конца.
Но коль готов — иди же с миром,
Неси свой крест уж до конца,
Не искушай в святом и чистом,
В тебе есть сила, глубина!
Прости! Коль мы порой не правы,
Но все отлажено, друзья.
Ну что за гордость, что за нравы?
Мы вновь хотим пытать себя.
Да, каждый сам себе хозяин,
Но мы хотим — получше жить,
А мир так хрупок да изранен,
И как ошибки исключить?
Господь! О дай благоразумья!
Дай разума России расцвести!
Мы угасали от удушья,
О милый Господи, спаси!
СУДЬБА ВЕСТИ...
Ну что поделать, коль так вышло,
Судьба доверила вести,
Вести туда — где свет и чисто,
О как же тяжело нести!
Нести тот груз, который тянет,
И как там дров не наломать,
А бездна — бездна она манит,
И за людей тебе — страдать.
Судьба, так в жизни все случилось,
Но полпути уже прошел,
И посмотри — все получилось,
И поезд с рельсов не сошел.
Россия, сколь противоречий!
И что мы корчим из себя,
И нас несет средь междометий,
Седьмой уж год мы рвем тебя.
А мелкота — она как моськи,
Уже на горле вон висят,
А хлыст стегает от той плети,
О как же раны те кровят!
Уже приемника мусолим,
Готовы в душу мы залезть,
Зверье, да мы себя хороним,
Ошибок этих — нам не счесть.
Вот идеалы, совершенство,
Но я же к рамкам не зову,
Зову я к разуму, и только,
Ну коль везет — вези мечту!
ТЕБЕ!..
Тебе нести тот крест тяжелый,
Отмерил Бог на новый век,
А путь тернистый, и не легкий,
О как летишь ты, словно стерх!
Вести Россию в бой, за правду,
Тебе отмерено судьбой,
Не дай же Бог тебе отраву,
Ты заслужил, чтоб быть живой.
Как хочется восхода солнца
И неба синего всегда,
И, если можно, больше света,
И чтобы мама не ждала.
Чтоб все родные были рядом,
И в отчем доме — вечно смех,
А ты лети, журавль, над домом,
Ты гордый, смелый, русский стерх!
Тебе, родной, дана Россия,
На алтаре ее судьба,
Она, как и твоя стихия,
Вершит великие дела.
О дай же Бог побольше силы,
Чтоб мудрость рядышком была
И братья не тянули жилы,
А были начеку всегда.
Прими решенье, стань героем!
Россия ждет тебя, поверь!
И люди смотрят все с укором,
Открой же им святую дверь!
ШУТНИКИ
Россия, встань, горят погосты,
Все батальоны под ружье,
Как надоели эти морды,
Все жрут чужое, воронье.
От революций — наслажденье,
Лишь лихорадит целый век,
Теперь полвека на похмелье,
Для этих слез — не хватит рек.
Ой, господа, давайте в стремя,
Восток пылает весь в огне,
Ну что за жуткое все время?
Как будто это все во сне.
На куполах кресты ломают,
И колоколен звон умолк,
А воробьи права качают,
Вон грабят храмы, будет толк.
Вставай, Россия, мать родная!
Перекрестим своих детей,
Отправим в бой, переживая,
И дай им Бог победы в ней.
Трясется степь, земля пылает,
И казаки идут на бой,
За волю шашкою рубают,
И брызжет кровь и льет струей.
О сколько горя и страданий
Несет гражданская война!
А правды нет у тех мечтаний,
Идет проклятье и беда.
МИЛЫЙ ГЕНЕРАЛ
Степь поет кругом и колосится,
Слышишь, как колосья вон шумят,
Я пришел на тот обрыв, чтоб повиниться
За судьбу, за милых, за ребят.
На плечах те звезды сильно тянут,
За Россию — жизнь готов отдать,
Сколько горя звезды эти помнят,
Мы за Родину войну вели, за мать.
Генерал могучий на коленях,
На обрыве, где ветра шумят,
Он пришел поплакать в тех мученьях,
Где оставил молодых своих ребят.
Бей набат, разверзнись злая бездна!
Ураганы, я вас удержу!
Расцветай же, милая Отчизна!
Братцы, дайте накричаться, я кричу!
Он упал на землю и заплакал,
Он страдает — за свой милый за народ,
Он все видит, понимает, он все знает…
Он истерзан, но ползет всегда — вперед.
Люди, встаньте, приклоните Вы колени,
Дайте генералу устоять,
О Россия, Кремль, родные стены,
Поднимайся, генерал, пойдем опять.
Кончен бой, лети орлом вселенной,
Ты святой, мой милый генерал,
Нам с тобою легче, хоть мы тленны,
На груди броня и тот металл.
О Россия, милые просторы!
Расцветай, душа моя поет,
Вот земля, родные все узоры,
Ветер вольный там меня несет.
ТОГДА, В 1812 ГОДУ
Мостовые шепчут засыпая,
Сколь веков историю хранят,
Здесь Кутузов дрался умирая,
За Россию, за своих ребят.
Эти стены, помнят дым сражений,
И французы гнали нас тогда,
Но потом мы их топтали без сомнений,
Партизаны рвали там врага.
Василиса Кожина — землячка,
И Денис Давыдов — наш герой,
Вроде, баба думали, соплячка,
Оказалась — крепкою горой.
Эх, французам копоти мы дали,
Гнали зверя впроголодь босым,
На осинах вешали, стреляли,
И дерьмом питались те своим.
В ту войну — все города горели,
Вот и Гжатск из пепла вырос вновь,
Ой, как жить мы все тогда хотели,
Но лилась по всей России кровь.
МОЙ ДРУГ
Как ехать тяжело туда,
Та боль за друга удручает,
А вспомни, как летел сюда,
Когда нас с Юрою встречали.
Иду, а ноги — не несут,
Та боль, как нож опять по сердцу,
А кошки черные снуют,
Нет места для полета стерху.
Уже и волос поредел,
И седину порастрепало,
А раньше — соловьем я пел,
И сердце резвое скакало.
Здесь все родное для меня,
И домик в Клушине хрустальный,
И эта русская земля,
И запах терпкий, натуральный.
О как хочу один побыть,
Всплакнуть по Анне Тимофевне,
Друзья, оставьте, начну выть,
От боли, что в душе и сердце.
Склонил колено генерал,
И звезды лет утяжеляют,
И грудь сверкает от наград,
Но он, стоит седой, рыдает.
Друзья, давайте помолчим,
Вдохнем родной земли Смоленской,
Гагарин вечно с нами жив,
Звони наш колокол Успенский.
ПОЭМА «ОТЧИЙ ДОМ»
КАБАТСКИЙ ДЫМ
Земля раскисла от дождя,
Лежит холодная, сырая,
И не горит уже стерня,
А раньше — рожь была живая.
И небо давит от свинца,
Расквасив глянец на закате,
А я опять плетусь туда —
В кабак, где танцы лишь в разгаре.
Вот захожу, а нос в дожде,
Ямщик так гнал, что весь продрог я,
Плащ весь сырой, прилип к спине,
Как будто гнали злого вепря.
Кабацкий дух сшибает с ног,
Спасибо под руки встречают,
Цыганка жмется, я продрог,
О как те струны зажигают!
Сердечко режет кренделя,
Сквозь дым ползу я как в тумане,
И вновь запела жизнь моя,
Пускай и мокрый, но в дурмане.
Дурман жасмином обдает —
Пройдут дожди, уйдет ненастье,
Девчонка милая все льнет,
Летает шелковое платье.
Простите, братцы, вновь в дыму
Кружится голова шальная,
В дыму же — это не в бреду,
Цыганка вьется озорная.
ПРОКЛЯТОЕ НЕНАСТЬЕ
Опять ласкают не они,
И женских рук давно не видел,
А за окном — одни дожди,
Той нежной лаской я обижен.
Была намедни — саранча,
Ни там, ни здесь, — одни глазища,
Погасла сразу та свеча,
И на душе — одна дырища.
Где свищет ветер ледяной,
И надоела жизнь такая,
Кабак не греет суетой,
А у друзей — судьба другая.
Один за деньги — мать продаст,
Ему хоть завтра дай удавку,
Но жизнь — возмездие воздаст,
Погост и паперть на затравку.
Полынь уж больше не горчит,
Сгорело в горле все, что можно,
Душа одна лишь все болит,
Хотя бы света, ненадолго.
И женских рук, как в детстве те,
Как ими мама все ласкала,
О как давно и в забытье
Она мне ласково шептала.
Приляг, родная, на кровать,
Дыханье помню, мне родное,
О сколько можно так страдать!
Уйди, ненастье, ты чужое.
ПЕРЕД ДОРОГОЙ
Не смейтесь, дьяволы, в ночи,
И то расстройство — на мгновенье,
А ты, юродивый, кричи,
Не будет сатане похмелье.
О шумный город, чуть поспи,
Не рви листву осенней стужей,
Давай мы вместе помолчим,
Придут и холода со вьюгой.
Бросаю, черти, завтра вас,
Сгоняю в Гжатск — село родное,
Охота снилась сколько раз,
Мое именье родовое.
Погода сразу на закат,
Луна таращится бесстыжа,
А звезды веселят уж нас,
Печаль ненастья укатила.
Лошадки млеют, ждут рассвет,
А я лежу, но мне не спится,
И от свечи погас уж свет,
Душа быстрее гонит смыться.
От этой городской молвы,
От тех друзей, что там с врагами,
От бесполезной суеты,
И от судьбы дурной с долгами.
Чуть закружился, слышу крик,
Во сне так толком я и не был,
А во дворе кричит ямщик,
По мостовой несусь я, еду.
ДОРОГА
Ребята, еду я на Гжать!
Синдром московский докучает,
Начну Смоляночку ласкать,
Иначе холод наступает.
Бегу по русым прядям дня,
Кругом стерня все золотая,
О как достала жизнь меня!
Уже дорога — лучше рая.
Пылит обочина с утра,
Роса вечерняя заспалась,
Сердечко пляшет у меня,
До дома полверсты осталось.
Вот только Гжатск я проскочил,
Он милый нежится в тумане,
Мгновенья юности ловил,
Летел тогда я как в дурмане.
Какой цинизм? Какой обман?
Мы раньше этих слов не знали,
И каждый тянет на карман,
И стариков мы обокрали.
В Пречистом хлебушка купил,
Там до сих пор еще бадяжат,
Голицын сам почти не пил,
Но церковь строил и куражил.
Вот до Самуйлова — рукой,
Уже устали вороные,
А я летаю всей душой,
Несите, кони, озорные!
ОТЧИЙ ДОМ
В деревне, братцы, снова я!
Один лишь русский дух дурманит,
О как люблю я, Русь, тебя!
И в тех просторах все летаю.
Ласкаю Гжать, она мила,
Вон волны нежно набегают,
Все в золотом стоят поля,
И мне не жаль, пусть увядают.
Зима придет вся в серебре,
Оденет в пышные одежды,
И жизнь прекрасна, не во сне,
И не разрушит бес надежды.
Ушла столичная печаль,
Сижу на корточках, балдею,
А бабье лето сняло шаль,
В багрянце алом щеки грею.
Ну здравствуй, милый отчий дом!
Рябина в красном вся одета,
А вон и мама за прудом,
Бежит мой нежный лучик света.
Слезинки дай все оботру,
Ну что рыдаешь ты, родная?
Одну тебя всю жизнь люблю,
Что увлеченья, дорогая?
Ну здравствуй, Русь и отчий дом!
Какие все вы золотые!
Любовь моя, — лечу орлом,
И для меня Вы все — святые.
БАБЬЕ ЛЕТО
Луч солнца брызнул на поля,
Заколосилась рожь святая,
В печали лишь одна стерня,
Ушла и туча грозовая.
С утра летаю — как скворец,
Жнивье поднялось, пышет жаром,
И что — коль лету был конец,
И нет похмелья с тем угаром.
Вон осень Пластова пришла,
Сережа свой романс заводит,
Идет уборка и страда,
Спина болит и кости ломит.
О как приятно на заре
В вечернем золоте купаться!
Плевать, что холодно уже
В реке без штаников плескаться.
Чечетку мерить у костра,
С тобой, любимой, обниматься,
Дневная пыль, и та жара,
С любовью будет забавляться.
Сидим на корточках одни,
И мой пиджак лишь укрывает,
Глаза горят, как огоньки,
Коса по бугоркам сбегает.
От прошлых гроз — один песок,
Дневная пыль в носу щекочет,
О как звенит тот голосок,
Который в дали нас уносит.
